Леонид Пронский - История демократии в Афинах. Рождение, взлет и падение

В период правления архонтов в Аттике происходило, как это явствует из последующих событий, и дальнейшее ослабление имущественных обычаев и норм родового строя. В роде усиливались права отдельных семей и ослаблялась родовая солидарность. Род перестал заботиться о материальном благополучии своих членов, и, как следствие, – стало возрастать имущественное неравенство среди сородичей. Оно существовало в родах еще с гомеровских времен. Но тогда имущественно выделялись лишь семьи царей, басилевсов, а все остальные сородичи имели примерно равные земельные наделы. Теперь же стали выделяться богатством и некоторые, наиболее удачливые семьи из младших ветвей.

Тому же способствовали и новые правила получения наследства в родах – теперь имущество умершего главы семьи не передавалось целиком старшему сыну, а делилось между всеми его сыновьями (однако старший сын, все же, наследовал дом отца и большую часть земель и другого имущества). В этом Аттика стала сильно отличаться от Спарты, в которой право первородства сохранялось в неизменном виде.

В итоге, к концу VII века до н.э. на одной стороне родовых общин выделилось сверхбогатое меньшинство, прибравшее к рукам земельные наделы («клеры») своих сородичей, а на другой – большинство потерявших эти наделы и вынужденных теперь либо арендовать землю у первых, либо даже батрачить на них. Обедневшие сородичи назывались общим именем «фетов», а разбогатевшие – «всадниками». Сохранившие же средние по размеру наделы назывались «зевгитами».

Эти названия сложились под влиянием практики формирования народного ополчения, постоянно призывавшегося архонтами к военным походам в защиту своей страны или для нападения на соседей. Вообще, древние античные полисы даже и в мирной жизни представляли собой как бы армии, временно распущенные по квартирам. Небольшие размеры этих государств делали необходимым для каждого их жителя быть не только земледельцем, но и воином, готовым защищать свою землю от чужеземцев. Более того, состояния мира и войны для этих людей были относительными, неустойчивыми и непрерывно переходящими друг в друга. Поэтому их армейская иерархия и соответствующие воинские «звания» сохранялись и в мирное время и учитывались в их отношениях друг с другом.

Самые богатые ополченцы могли обеспечить себе конное вооружение, и потому и назывались всадниками – этим словом обозначался их военный и одновременно гражданский статус. В гомеровские времена всадники воевали еще на колесницах, и все они были из царских родов и их старших ветвей. Однако к VII веку до н.э. колесницы уже вышли из употребления на войне (сохранив свой наивысший престиж лишь на Олимпийских играх) и эвпатриды стали просто всадниками (кавалерией).

Средние по имущественному положению сородичи могли обеспечить себе полное вооружение пехотинца, воевавшего в составе фаланги. Гомеровские герои сражались нестройными толпами, столкновения которых разбивались на множество поединков, в которых главными, естественно, считались поединки самих басилевсов и вообще – аристократов. У каждого аристократа было свое индивидуальное оружие, отделанное по его личному вкусу. Фаланга же – это упорядоченный строй действующих слаженно, вооруженных унифицированными длинными копьями и короткими мечами и защищенных панцирями и круглыми щитами воинов-«гоплитов». Считается, что фаланга (и соответствующая тактика сражения с противником) была изобретена в VII в. до н.э. в Аргосе при тиране Федоне и быстро распространилась затем по остальным греческим полисам ввиду ее явного превосходства над нестройными ополчениями, возглавляемыми героями-аристократами. С появлением фаланги аристократы должны были стать в общий строй (или пересесть на лошадей). По объяснению Э. Р. ф. Штерна и Цихориуса, приводимому Бузескулом, зевгит – значит «рядом стоящий», «находящийся в ряду», «рядовой», то же, что и гоплит16.

Бедные ополченцы могли вооружиться только пращами и луками, и воевали в легкой пехоте, действовавшей рассыпным строем и имевшей подсобное значение. Поскольку исход сражений в те времена решали в основном кавалерия и фаланги гоплитов, то легкая пехота пользовалась наименьшим престижем, как и составлявшие ее бедняки.

Однако внутри родов к тому времени возникло, по-видимому, еще и иное деление. Фюстель де Куланж считает, что в ранней древности в Греции так же, как и в Риме, существовало деление на «патронов» и «клиентов». Греческими аналогами патронов были, по его мнению, эвпатриды, а клиентов – феты. «Клиенты, – говорит Фюстель де Куланж, – это низший класс. Клиент стоит ниже не только главы семьи основной ветви, но и членов младших ветвей. Разница между ними в том, что член новой ветви в восходящем ряду предков всегда находит pater, то есть главу семьи, одного из тех божественных предков, которого семья призывает в своих молитвах, и, поскольку он происходит от pater, то называется patricius. Сын клиента, напротив, сколько бы ни восходил по своей родословной, не мог встретить никого, кроме клиента или раба. Среди его предков не было pater. Отсюда более низкое положение, состояние подчиненности, изменить которое было не в его силах»17.

Если Фюстель де Куланж прав, то феты в Греции никогда не принадлежали к полноправным сородичам, и, следовательно, были таким же дискриминированным сословием, как и метеки. Но, в отличие от последних, они были приняты в род в качестве его специфических, ущербных членов. Метеки были вообще «чужие» (чужеродные), а феты – «свои», хотя и неполноправные. Они были допущены к отправлению родовых культов, но не были допущены к владению землей и имуществом рода. Видимо, они не могли и вступать в браки с полноправными членами рода.

Но, как могло возникнуть такое сословие?

Оно могло возникнуть только двумя путями. Во-первых, феты могли быть потомками патриархальных рабов, принятых в семью и род еще в гомеровский период на правах «слуг». Такие слуги постоянно фигурируют в «Одиссее» Гомера, где они мечтают о том, что хозяин за хорошую службу даст им в конце концов жену и выделит земельный участок для пропитания. Если такое случалось, то эти слуги оказывались живущими внутри аттических родов на выделенных им землях, за которые, однако, они должны были отдавать их хозяевам большую часть урожая. Во-вторых, они могли быть потомками примаков или изгоев из других родов, принятых в род сразу же с выделением им небольших земельных участков и жен из женщин данного рода. Правда, они могли еще быть и закабаленными пеласгами, видимо, – истинными автохтонами Аттики, покоренными ахейцами в XIV – XIII вв. до н.э. во время их вторжения в Грецию (в таком случае становится более понятным название закабаленного сословия «пелатов», буквально: «соседей»). Но, в любом случае, феты не были полноправными членами родов. При этом, самое главное, – они не могли быть собственниками земель рода, а могли быть только ее держателями, арендаторами и т. п. Они занимали некоторое среднее положение между рабами и свободными.

Но, кроме фетов, как уже отмечалось выше, в стране существовало еще и огромное множество (от четверти до половины свободного населения) собственно метеков, не допущенных не только к владению землей и другой недвижимостью, но и к родовым очагам и культам автохтонных родов (а у каждого рода в Греции были свои «родовые», местные Деметры, Аполлоны, Зевсы и т.д.) и потому живших в основном в городах, где они занимались ремеслами, рыболовством, мореплаванием, торговлей и т. п. Эти люди также не пользовались никаким престижем по причине своего «неблагородного» происхождения. Они не имели своих местных богов, местных святилищ, своих жрецов и т. д. И в силу этого они были отстранены от участия в принятии политических решений, от выборов должностных лиц и т. д.

Таким образом, дискриминация свободных жителей Аттики в тот период осуществлялась не только и не столько по имущественному состоянию, сколько по их происхождению. Современные историки, под влиянием древних писателей, которые уже сами плохо разбирались в этом, склонны уделять внимание почти исключительно первому виду дискриминации и почти не обращают внимания на второй, тогда как для того времени именно он имел определяющее значение. При этом положение не входивших в состав рода было намного тяжелее, чем положение полноправных бедняков. О последних заботились не только государство, но и сородичи. Тогда как первые могли надеяться только на самих себя и совсем немного – на государство.